Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком.
Хочется на Зилант. Хочется влюбиться. Хочется столько всего, что не поместится ни под одну ёлку.
Собственноручный анализ единственного психологического теста, пройденного где-то в середине школы, позволяет очень многое понять о собственных страхах. О собственном страхе.
Мои девочки рассказывали, как ездили этим летом в Испанию. Чертова туча народу ездила этим летом в Испанию и чертова туча - в Каталунию, такое впечатление, что все поддерживают незалежность, пардон, индепенденцию.
Мысли пляшут, движения рваные, у меня в комнате под потолком болтается два воздушных шарика. На одном из них такая кривая полиграфия, что буквы двоятся-троятся, и кажется, будто я в дымину пьяная - а было всего-то бутылка шампанского и три виски-колы.
Эти ужасные люди заставили меня петь в караоке. Ничего криминального, просто я подумала, что будет хорошо и что я этого хочу... и заставила себя включить голос. Он у меня есть. И харизма есть. И вообще я прекрасна и удивительна.
Папа вновь засиживается за посоветованной мне ему книгой часу ночи (а ему ведь на работу рано вставать, очень рано), и это уже не первый случай, когда его захватывает настолько сильно что-то с моей подачи. Я очень уважаю своего папу и очень в связи с этим собой горжусь.
Неожиданно как-то вдруг грустно-тоскливо стало, но я уверена, это не надолго. Я, в конце концов, люблю людей и способна не только жалеть, что у меня не сложилось, но и радоваться за них, очень сильно радоваться и очень искренне.
Я тут себя не нахваливаю и не убеждаю. Я констатирую факты. Это единственное, что у меня есть помимо воспоминаний, в которых копаться нет ни малейшего желания.
Собственноручный анализ единственного психологического теста, пройденного где-то в середине школы, позволяет очень многое понять о собственных страхах. О собственном страхе.
Мои девочки рассказывали, как ездили этим летом в Испанию. Чертова туча народу ездила этим летом в Испанию и чертова туча - в Каталунию, такое впечатление, что все поддерживают незалежность, пардон, индепенденцию.
Мысли пляшут, движения рваные, у меня в комнате под потолком болтается два воздушных шарика. На одном из них такая кривая полиграфия, что буквы двоятся-троятся, и кажется, будто я в дымину пьяная - а было всего-то бутылка шампанского и три виски-колы.
Эти ужасные люди заставили меня петь в караоке. Ничего криминального, просто я подумала, что будет хорошо и что я этого хочу... и заставила себя включить голос. Он у меня есть. И харизма есть. И вообще я прекрасна и удивительна.
Папа вновь засиживается за посоветованной мне ему книгой часу ночи (а ему ведь на работу рано вставать, очень рано), и это уже не первый случай, когда его захватывает настолько сильно что-то с моей подачи. Я очень уважаю своего папу и очень в связи с этим собой горжусь.
Неожиданно как-то вдруг грустно-тоскливо стало, но я уверена, это не надолго. Я, в конце концов, люблю людей и способна не только жалеть, что у меня не сложилось, но и радоваться за них, очень сильно радоваться и очень искренне.
Я тут себя не нахваливаю и не убеждаю. Я констатирую факты. Это единственное, что у меня есть помимо воспоминаний, в которых копаться нет ни малейшего желания.