Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком.
В общем-то, одним настроением можно было и ограничиться.
Но нет, мне мало.
В качестве изысканного посыла на хуй могу рассказать историю про пастельку.
Вот только я не ожидала, что я настолько из другой оперы. Живешь себе, думаешь, что ты мягко говоря нехорошая и в случае всяких житейских неурядиц будешь вести себя как тот самый персонаж из сериалов, которого дружно не любят зрители, ибо он устроил хорошему-популярному-главному герою истерику по случаю расставания, а потом избил, всячески опускал прилюдно и каким только говном не исходил.
А я веду себя как другой нелюбимый зрителями герой - тот, который молчит и ведет себя в целом достойно и даже хотел заботиться о другом, с которым он поступил "нехорошо", уйдя по случаю понимания того, что это лучшее, что можно сделать из того, что - вместе. До тех пор, разумеется, хотел, пока не словил рояль, наполненный дерьмом и сброшенный из окна.
История про пастельку, как показала практика, слишком изящна и будет непонята - а потому нахуй пастельку.
И это хорошо, что я не приобрету привычки плакаться в жилетку и рассказывать друзьям-знакомым грустные истории о житейской несправедливости по отношению ко мне лично и любви в целом. Это очень хорошо, потому что таким, как я, неположено. Я сама ходячая жилетка, которую можно поддуть для мягкости посредством специального клапана, или напоить для запаха или накурить или вообще сделать всё, что душе угодно.
Но мне, в общем, плевать.
У меня слегка другие проблемы.
Я планировала в субботу исполнить этюд "хорошая девочка", поехав после универа с родителями на дачу до самой второй половины воскресенья и только потом свалить на концерт и дальнейшие пьянства-блядства с ночевкой где-нибудь. А тут, понимаешь, такие дела... в ночь с субботы на воскресенье ночь Кубрика в Художественном, и Сашка зовет сходить (а, впрочем, зовет он в последнее время на все, и еще чуть-чуть, и я задумаюсь), и я очень хочу сходить, ибо Кубрик прекрасен и любим нежно-трепетной любовью этико-эстетического мазохиста.
И я ведь реально не знаю, что делать...
Но нет, мне мало.
В качестве изысканного посыла на хуй могу рассказать историю про пастельку.
Вот только я не ожидала, что я настолько из другой оперы. Живешь себе, думаешь, что ты мягко говоря нехорошая и в случае всяких житейских неурядиц будешь вести себя как тот самый персонаж из сериалов, которого дружно не любят зрители, ибо он устроил хорошему-популярному-главному герою истерику по случаю расставания, а потом избил, всячески опускал прилюдно и каким только говном не исходил.
А я веду себя как другой нелюбимый зрителями герой - тот, который молчит и ведет себя в целом достойно и даже хотел заботиться о другом, с которым он поступил "нехорошо", уйдя по случаю понимания того, что это лучшее, что можно сделать из того, что - вместе. До тех пор, разумеется, хотел, пока не словил рояль, наполненный дерьмом и сброшенный из окна.
История про пастельку, как показала практика, слишком изящна и будет непонята - а потому нахуй пастельку.
И это хорошо, что я не приобрету привычки плакаться в жилетку и рассказывать друзьям-знакомым грустные истории о житейской несправедливости по отношению ко мне лично и любви в целом. Это очень хорошо, потому что таким, как я, неположено. Я сама ходячая жилетка, которую можно поддуть для мягкости посредством специального клапана, или напоить для запаха или накурить или вообще сделать всё, что душе угодно.
Но мне, в общем, плевать.
У меня слегка другие проблемы.
Я планировала в субботу исполнить этюд "хорошая девочка", поехав после универа с родителями на дачу до самой второй половины воскресенья и только потом свалить на концерт и дальнейшие пьянства-блядства с ночевкой где-нибудь. А тут, понимаешь, такие дела... в ночь с субботы на воскресенье ночь Кубрика в Художественном, и Сашка зовет сходить (а, впрочем, зовет он в последнее время на все, и еще чуть-чуть, и я задумаюсь), и я очень хочу сходить, ибо Кубрик прекрасен и любим нежно-трепетной любовью этико-эстетического мазохиста.
И я ведь реально не знаю, что делать...
