Невозможно всегда быть героем, но всегда можно оставаться человеком.
Название: Смысл наказания
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: NC-17
Жанр: adult, BDSM, херт-комфорт
Дисклеймер: отсутствует (самоубийственно, кстати)
От меня: Мирабелла научила своего сына не только уважать фамильную честь, но и получать удовольствие от порки. "Рокэ умел наблюдать, а так же молниеносно обращать внимание на то чего другие не замечали бы годами."(с) Если вы считаете, что подобное знание - не повод отшлепать оруженосца тут же, дальше можете не читать.
Потому что дальше будут "Пах [который] налился такой тяжестью, что ноги юноши задрожали еле удерживая её...", "бриджи юноши [которые] слетели с него, будто сами по себе", "Алва [который] находил свои стремления глупыми", "наказания [которые] вошли в привычку" - и вообще, "Оба были довольны друг другом, и эту идиллию могла нарушить только война".
В самом деле, "В походе Рокэ не мог следить за оруженосцем и тот снова отбился от рук." Но это же Алва. Алва никогда не проигрывает, и Дикуша еще исправится.
Для этого в особняке Ворона найдется "маленькая комнатка, давно используемая как склад барахла", а также веревки и крюк. Все это принесет читателю еще пару незабываемых минут. Иначе и быть не может, ведь "Плоть Окделла была твердой и горячей настолько, что жгла руку", а "Рокэ ещё не решался взять Ричарда. Чувствуя себя глупым подростком, он просто терся о твердые ягодицы оруженосца".
После такого "к весне он [Алва] в любом случае поедет в Надор. Просто не может не поехать" — аффтар обещает сиквел
Читать
1.
Рокэ умел наблюдать, а так же молниеносно обращать внимание на то чего другие не замечали бы годами. Поэтому в Ричарде Окделле он сразу же заметил какую-то неправильность, но ему понадобилось время на то чтобы понять, в чем она заключалась.
За своей гордостью и необузданной решительностью, больше походящей на неразумность и даже бестолковость, Дикон прятал страх перед самим собой. Алва видел, что Ричард пытается сопротивляться приказам, но стоит чуть повысить тон, однако не кричать и при этом говорить решительно, как юноша становится послушным, словно кукла. Можно на него строго посмотреть и он вздрогнет, сжать кулак и увидеть, как в серых глазах герцога Окделла появится желание… Расшифровав это желание, Рокэ действительно удивился этому открытию: его оруженосец ждал удара, потому что хотел его почувствовать.
Алва не раз слышал о таких людях. Выросшие в доме, где из всех возможных методов воспитания ребенка предпочитали лишь боль, они перестали воспринимать её как наказание. А каждый, кто мог им эту боль причинить становились для подобных существ чем-то вроде бога. Поначалу Рокэ смеялся над этими слабыми ничтожествами, которые были не способны терпеть наказание, не давая сломить себя, однако Окделл при ближайшем рассмотрении оказался даже интересным. В конце концов, стало ясно, что давая ему то, к чему он привык, Ричарда можно держать в узде, другие же способы, вроде душевных разговоров у камина и изящных насмешек, отлетали от него как горох от стенки. И Рокэ решил, что юноша получит своё наказание, если очень сильно постарается.
С самого детства Ричард усвоил, что он всё делает не так. Мать заставила его свыкнуться с этой мыслью испытанным многими поколениями Людей Чести способом: поркой. Поначалу его наказывали почти каждый день за любую провинность. После смерти отца, стегать Повелителя Скал стало немного неприлично, и Мирабелла позволила ограничиться разом в месяц. Окделл давно перестал пытаться анализировать своё поведение, заранее зная, что наказание всё равно воспоследует. К десяти годам он привык, а потом с ним стало твориться нечто странное. Юноша не мог вспомнить, что происходит, пока он со спущенными штанами лежит на лавке в ожидании очередного удара розгами. Всё исчезало в каком-то жарком тумане, а когда он рассеивался, Дикон видел удивленное лицо слуги, который исполнял роль «палача», спокойно вставал и уходил. Впрочем, он настолько привык ничего не понимать, что причины удивления слуг его и вовсе не волновали. И вот, поселившись в доме потомка предателя и врага любого приличного человека, Ричард почувствовал необходимость задуматься. Здесь никто не мог сказать ему что хорошо, а что плохо и наказать, когда он совершит очередную оплошность. Монсеньор пытался что-то ему объяснить, но Дикон не понимал, казалось, его словам мешает проникать в голову какой-то барьер, то же что говорил эр Штанцлер напротив: легко запоминалось и точно так же забывалось. Ричард окончательно запутался, делая глупость за глупостью и мечтая только о том, чтобы кто-нибудь просто положил этому конец. Каким угодно способом. Поэтому он скорее обрадовался, чем возмутился, когда Рокэ в своей любимой бесцеремонной манере спросил его:
- Вас часто наказывали дома, юноша? – Вопрос застал Ричарда на полпути к столику с вином. Он стоял к эру спиной, и не знал: стоит ли ему повернуть и ответить, или сначала взять кувшин, подойти к креслу и заговорить. Дикон выбрал не самый удачный компромисс, ответил не поворачиваясь:
- Да, монсеньор.
- Вот как, - Дик знал, что Рокэ улыбается, хотя не мог его видеть. Он сосредоточился на выполнении приказа монсеньора, стараясь не обращать внимания на реакцию собственного тела, вызванную этими расспросами. Тем не менее, ему становилось жарко каждый раз, когда Алва говорил вот так: самоуверенно и слегка раздраженно. Почти как матушка, правда, к моменту, когда Ричарда отправляли на кухню к слуге и розгам, она уже начинала кричать, Рокэ же ещё ни разу до этого не дошел. Но это было не важно, Дик чувствовал, что эр им недоволен, а значит, скоро должен назначить ему порку или ещё что-нибудь. От таких мыслей у юноши в голове начинало шуметь.
- А ты знаешь, в чем смысл наказания? – Очередной вопрос прозвучал, когда оруженосец уже налил Алве вина. Теперь Ричарду не на что стало отвлечься, поэтому он в полной мере ощутил… своё возбуждение. Пах налился такой тяжестью, что ноги юноши задрожали еле удерживая её, шум в голове усилился, почти перекрыв звуки извне и Дика начало трясти. Он знал: на следующее утро ему снова не вспомнить, что произошло, и слава Создателю, иначе герцог Окделл умер бы от стыда. А сейчас ему было всё равно, он готов что угодно отдать за пару ударов, за резкое ощущение боли проникающей под кожу, за тихий отклик откуда-то из самой глубины его естества и короткую вспышку бешенного удовольствия.
- Смысл наказания, - продолжал Рокэ, внимательно следя за реакцией юноши на каждое слово, - в том, чтобы через неприятные человеку действия, приучить его не делать того, что считается неположенным, неправильным и прочее и прочее. Понимаете? – Объяснение и впрямь оказалось запутанным, даже в спокойном состоянии Ричард вряд ли смог бы их понять. Впрочем, Алва на это и не надеялся.
- Не важно, важно понять главное: смысл наказания теряется как только человек не испытывает неприятных ощущений в связи с ним. Это, надеюсь, ясно? – Дик помотал головой, на большее он не был способен сейчас.
- Хорошо, - раздраженный и властный тон его эра гипнотизировал Ричарда и совершенно мешал думать.
- Поясним на примере, - Алва уверенным движением потянул юношу на себя, и он послушно повалился лицом вперед , оказавшись лежащим поперек коленей монсеньора.
- Вот видишь, - Рокэ с обманчивой нежностью погладил ягодицы Ричарда, от чего тот заерзал, пытаясь потереться напряженной плотью о ногу Алвы.
- Ты хочешь, чтобы я тебя ударил…
- Да, - чуть дыша, выдавил из себя Дик, хотя его никто ни о чем не спрашивал.
- Тогда это не будет наказанием, - как только рука перестала придавливать его к коленям Рокэ, Окделл почувствовал, что вот-вот забьется в истерике и закусил губу, силясь не расплакаться.
- С другой стороны, - бриджи юноши слетели с него, будто сами по себе.
- Ты ведь на все готов чтобы я это сделал? – Сил отвечать у Ричарда уже не было, он мог только приподнимать бедра и тихо стонать, ожидая, когда эр от слов перейдет к действиям.
- Ну, тогда будем считать это поощрением, - шершавая ладонь Рокэ снова легла на ягодицы юноши. Дику казалось, что он чувствует каждый сантиметр этой божественной руки и ему хотелось только, чтобы её нажим стал сильнее, чтобы она оставила на коже огненный цветок боли и долгий след, который постепенно из красного превратится в фиолетовый, а потом, к сожалению, пройдет. И придется ждать, когда эру захочется оставить на нем новые отметины. Однако Алва не торопился. Он сжимал и пощипывал мягкие мышцы, оставляя следы от ногтей и красные пятна на белой, ни разу не тронутой загаром, коже. Юноша извивался, чуть не падая с колен монсеньора, цеплялся за густой ворс ковра скрюченными пальцами и явно пытался что-то сказать, но словно позабыл, как это делается.
- Только тебе придется пообещать вести себя хорошо, - наконец, подняв руку для удара, предупредил Рокэ.
- Да, да, что угодно, - выпалил Ричард из последних сил и приподнял бедра навстречу ладони монсеньора.
Знакомое ощущение острой горячей боли пронеслось по всему телу юноши, заставив его позвоночник неестественно выгнуться, он запрокинул голову и громко застонал. Хотя вскоре Дик перестал что-либо слышать, увлеченный только собственной болью, тем как она проносится от зада до самой головы, потом на некоторое время исчезает, и снова, и снова. Его тело чуть изменило положение, теперь напряженная плоть юноши терлась о колено Алвы. Ткань штанов царапал чувствительную головку и где-то на периферии сознания Ричард понимал, что на следующий день он будет жутко мучиться от раздражения, но сейчас было наплевать. Он с бешеной скоростью двигал бердами стараясь получить желанную разрядку поскорее, и боялся, что его могут в любой момент лишить этого удовольствия. Раньше наказания заканчивали слишком быстро: всего десять-пятнадцать ударов и слуги, испуганные реакцией молодого герцога, останавливали процедуру. Безмозглые бездари. Вот Рокэ Алва знал толк в ударах. Они были отточенными, и приходились по уже пострадавшему месту, от чего становилось ещё больнее. Разве такому человеку не хочется подчиняться? Слушаться его во всем? Да, Ричард все бы отдал за своего монсеньора в тот момент, когда он опускал свою твердую ладонь ему на ягодицы. Последний удар вышел особенно мощным, Дик шумно вздохнул в унисон со звонким шлепком и замер, не веря, что всё уже закончилось. На короткое время в кабинете установилась неуютная тишина, потом Алва грубо столкнул оруженосца на пол одним резким движением колена. Ричард скорчился в неудобной позе у камина, тяжело дыша и не в силах пошевелиться, бестолково вглядывался в огонь, словно мог найти там разгадку чего-то. Когда же он пришел в себя, Рокэ в комнате уже не было.
2.
Получив своё столь страстно желанное наказание Дикон не почувствовал себя лучше, как надеялся. Стало только хуже от осознания того, что теперь вместо наказания боль была поощрением и ему нужно стараться ради этого. Раньше ему не приходилось напрягаться ради нескольких минут порки, а значит не нужно было и задумываться о том от чего он испытывает такое удовольствие. Юноша ощущал себя грязным и плохим, ещё более заслуживающим наказания, чем прежде. И поэтому невозможность получить его просто так, окончательно выводила Ричарда из равновесия.
Но Окделл был не единственным чей мир перевернулся с ног на голову в тот памятный день. Алва вспоминал тяжелое горячее тело юноши на своих коленях, он помнил, как все мышцы напрягались и вздрагивали от каждого удара, как от сильных шлепков покраснела кожа ягодиц, и кое-где даже остались следы его ногтей. Он вспоминал слишком часто и помнил слишком хорошо, чтобы это можно было считать нормальным. Рокэ знал, что ему понравилось быть в роли наказывающего. А ведь раньше он не стремился сделать кому-то больно просто ради собственного удовольствия. Рассуждая рационально, Алва находил свои стремления глупыми. Нет ничего приятного в обычной боли, и в том, чтобы причинять её – тоже. В конце концов, это просто скучно. Однако он почему-то не мог остановить себя, тогда в кабинете. Рокэ еле заставил свою руку прекратить хлестать оруженосца, а ноги подняться и уйти. И это не говоря о том, что между ног у него всё горело от желания. Наверное, ещё немного и Дикон лишился бы чести прямо сразу после порки.
Рокэ не хотел снова наказывать Окделла. В приступе малодушия он решил, что, когда это снова понадобится, свои обязанности можно передать кому-то из слуг. Но через некоторое время Алва передумал. Малодушничать не входило в привычки Первого Маршала.
Следующее наказание Рокэ устроил не столь спонтанно, как в прошлый раз. Он заранее приготовил розги, выгнал всех из кухни и приказал позвать оруженосца к себе.
- Не скажу, что ты вел себя идеально, - Алва даже не повернулся к вошедшему юноше, делая вид, будто занят созерцанием тонких прутов разложенных на столе.
- Простите, монсеньор.
- Но ты старался. Я видел, что очень старался, - Рокэ обернулся, улыбаясь обманчиво ласково, - и, думаю, достоин поощрения.
Дикон так обрадовался этой новости, что дрожал от счастья, расстегивая крючки на бриджах. Алва прикрикнул на замешкавшегося юношу, после чего тот, казалось, выпрыгнул из штанов и белья в одно мгновение. Прежде чем позволить ему лечь на широкую лавку, Рокэ запустил пятерню в мягкие волосы оруженосца:
- Сегодня не смей себя трогать, - приказал он строгим голосом, с силой оттягивая пряди назад. Ричард запрокинул голову и тихо застонал, сквозь плотно сжатые губы.
- Ты меня понял?! – Алва рванул волосы сильнее.
- Да, монсеньор.
- Хорошо, - шея оруженосца казалась такой соблазнительно беззащитной, что Рокэ не стал отказывать себе в удовольствии слегка прикусить нежную кожу. Он тихо засмеялся, ощущая, как снова теряет контроль над собой. Это было похоже на опьянение, только лучше. Его частенько обвиняли в сумасшествии, но по-настоящему безумным Алва был лишь сейчас, и лишь сейчас он получал от этого такое наслаждение. Рокэ основательно смочил прутик, оглядел его и нежно провел им по голым ногам и бедрам оруженосца. Ричард тонко заскулил, вцепившись зубами в костяшки собственных пальцев, второй рукой он крепко держался за край лавки, явно сдерживаясь, чтобы не начать ласкать себя. Первый удар Алва сделал легким, просто на пробу. Второй раз ударил по-другому, сообразив, как следует обращаться с розгами, чтобы они били сильнее. Затем все удары слились в один и одновременно не походили друг на друга. Дикон извивался на лавке, и не падал с неё только благодаря своей крепкой хватке. С каждым ударом он всё выше вскидывал бедра, будто надеялся так ускорить их очередное соприкосновение с прутом. Хотя вскоре Рокэ заметил, что юноша тянется рукой к своей напряженной плоти и вовремя успел ударить непокорного мальчишку по пальцам.
- Не смей, я сказал! – Дик не возразил, послушно вжавшись в лавку, однако успел жалобно всхлипнуть.
- Хороший мальчик, - по поводу сегодняшней концовки у Рокэ были свои планы. Он остановился лишь, когда на коже оруженосца помимо длинных красных следов появилась кровь, решив, что на сегодня достаточно. Ричард всё ещё ждал очередного удара, сжимая край лавки сильной рукой до того, что дерево начало трещать. Алва наклонился к юноше и чуть приподнял ему бедра, просунув под них руку. Плоть Окделла была твердой и горячей настолько, что жгла руку. Дикон пискнул что-то благодарное, Рокэ особо не вслушивался, да ему пришлось бы изрядно напрячь слух, так громко в его собственных висках стучала кровь. Он не до конца понимал, что и зачем делает, просто двигал, уставшей от порки, рукой вверх вниз приговаривая:
- Вот так молодец, умница, - и это казалось ему логичной частью наказания. А полностью в сознание он пришел, только когда облился холодной водой и выпил пару бокалов вина. Что происходило до этого, вспоминалось урывками.
С тех пор «наказания» вошли в привычку. Монсеньор и оруженосец, будто заново узнавали самих себя, а заодно и друг друга. Рокэ понял, что Ричарду мало просто порки, он должен чувствовать себя униженным, ему надо дать понять кто по-настоящему главный. Иначе слушаться он не будет. И Алва выучил всё необходимое: определенный тон голоса, жесты, взгляд - доводя их, по своему обыкновению, до совершенства. Вместе с этим он наслаждался собственной безраздельной властью над оруженосцем. При всем старании, прочая его власть распространялась до определенных пределов. Рокэ мог кого-то обмануть, запугать, влюбить в себя, но только Ричард подчинялся ему так, же легко и естественно как собственная нога или рука.
Дикон в свою очередь осознавал как вести себя, чтобы эр был им доволен. И поскольку это оказалось не так уж сложно, свои любимые поощрения он стал получать довольно регулярно. Успокоенный ими юноша перестал волноваться о том, как это на самом деле выглядит со стороны и что порядочный человек должен каяться за свои извращенные пристрастия. Не его дело было принимать решения. Монсеньор прекрасно думал за него, Дику оставалось просто подчиняться.
Оба были довольны друг другом, и эту идиллию могла нарушить только война.
3.
В походе Рокэ не мог следить за оруженосцем и тот снова отбился от рук. Дружил с кем попало, влезал в споры, в которых ничего не понимал, даже один раз умудрился сбежать в степь. Балбес! Если бы Алва не держал в голове мысль, что все эти «наказания» служат формой поощрения, а не наоборот, давно бы схватил мальчишку и отстегал кнутом на глазах у солдат. Юноша же явно ждал чего-то подобного. Ходил вокруг монсеньора, преданно заглядывая ему в лицо своими большими серыми глазами, в которых были мольба и ожидание. Рокэ в свою очередь старательно не замечал юношу, надеясь, что он поймет, наконец, свою вину. Но более мене всё наладилось только в Сагранне и то только после того как Алва напомнил оруженосцу правила их общей игры.
- Вы забываетесь, юноша, - монсеньор говорил грубо, но совсем не так как перед наказанием. Это был его обычный тон командующего армией. Он манил Ричарда пальцем, стоя на входе в свою палатку. Не переставая надеяться, Дик охотно пошел следом за маршалом.
- Помнится, ты обещал вести себя хорошо, - Алва сел в кресло, а его оруженосец по привычке опустился на колени рядом с ним.
- Встань, - поморщившись, приказал Рокэ.
- Простите, - пролепетал Окделл, продолжая стоять на коленях.
- Этого недостаточно, - Ричард низко опустил голову, так что отросшие волосы закрыли его лицо. Он ощущал себя раздавленным и совсем потерянным, потому, что монсеньор больше не говорил с ним как повелитель и хозяин, его голос был слишком холоден и равнодушен. Так он разговаривал лишь в самом начале их знакомства.
- Я запутался, - пробормотал Дикон тихо, извиняясь за свою глупость.
- Да, это заметно, - Рокэ взял оруженосца за подбородок уверенным жестом, примерно так же он обычно хватался за шпагу. Потом его рука поднялась, сжимаясь в кулак. Юноша зажмурился, надеясь, что сейчас унизанные перстнями пальцы ударят его по скуле, рассекут кожу на щеке и может быть губу. И можно будет целую неделю ходить с этими отметинами на лице, может быть, даже шрам останется. Однако Рокэ был беспощаден: его ладонь мягко легла обратно, на щеку Ричарда, пальцы нежно погладили обветренные губы. И эта чудовищная ласка казалась Дику хуже любого наказания в мире.
- Но если ты исправишься, - внимательно глядя в широко распахнутые серые глаза, задумчиво произнес монсеньор, - может быть, я приготовлю для тебя что-нибудь особенное.
- Я… я буду себя хорошо вести, - Ричард уткнулся лбом в колени эра, и крепко вцепился в ткань его штанов.
- Я буду хорошим мальчиком, клянусь, - бормотал юноша чуть не плача. Этому обещанию Рокэ готов был поверить. Впрочем, свою маленькую мечту, появившуюся у него совсем недавно, он собирался исполнить в любом случае.
День возвращения в столицу вышел длинным и богатым на события, но Алва всё равно не смог отказать себе в последнем удовольствии перед сном. Тем более, что очень скоро ему предстояло отправить оруженосца в отпуск, поэтому Рокэ хотелось сделать их последние дни вместе незабываемыми.
Маленькую комнатку, давно используемую как склад барахла, расчистили и повесили крюк как раз там, где приказал соберано. Рокэ велел принести побольше свечей, чтобы не пропустить ничего из предстоящего ему зрелища. Зажигал он их самостоятельно, а тихо проскользнувшему в комнату Дикону, кинул через плечо:
- Сегодня сними только рубашку… и, пожалуй, разуйся, - Алва долго не оборачивался, но при этом наблюдал за оруженосцем, полуобернувшись. Мальчишка и не думал испугаться при виде веревок и крюка. Он, похоже, и не удивился этому, скорее обрадовался.
Поднимая Ричарда над полом, Рокэ специально дернул веревку посильнее, но это принесло лишь короткую боль в области плеч, не оставившую никакого следа после себя. Дик надеялся только что это не всё, поэтому в угоду монсеньору, коротко вскрикнул, а потом обернулся, чтобы увидеть, что же ещё ему приготовили на сегодня. В руках Алвы змеей вился хлыст. Черные кольца в свете свечей слегка блестели, а острый кончик хищно волочился по полу, словно ему натерпелось ужалить свою новую жертву.
- Как, по-вашему, эта награда лучше какого-то ордена? – Движением руки Рокэ заставил кольца хлыста извиваться, а сам он улыбнулся, как никогда сильно похожий на голодного хищника.
- Ооо! - Только и смог ответить Ричард, прежде чем первый удар заглушил его стон. С хлыстом Алва управлялся куда более умело, чем с розгами, к которым так до конца и не привык. Он бил с оттягом. Хлыст на несколько секунд прилипал к коже и оставлял обжигающий след, горящий долго и равномерно по всей длине. Для Дика эти горячие полосы были сродни поцелуям. Он знал, что потом будет долго разглядывать их в зеркало, касаться кончикам пальцев, вспоминая эту рассветную боль, принесенную ему потомком Леворукого. И сейчас юноша силился не потерять сознания, запомнить каждый удар, каждый поощрить стоном. Веревки резали ему запястья, особенно, когда он дергался в путах, но они держали крепко, лишь крюк издевательски поскрипывал в унисон со свистом кнута. Умения Алвы заключалось ещё и в том, что он не причинял очень сильной боли, а как будто обещал её. Вскоре Ричарду стало мало простых ожогов, он хотел, чтобы хлыст разодрал его плоть до самых костей, чтобы его кровь забрызгала непокрытый коврами пол и чистые белые стены. Юноша извивался на крюке, похожий на коптящегося над огнем угря, кусал собственное плечо, надеясь хотя бы так получить свою боль до конца, но она никак не приходила к нему. А потом всё закончилось, осталось только горячее тело монсеньора, прижавшееся к нему сзади и его уверенная рука на возбужденной плоти юноши.
Рокэ ещё не решался взять Ричарда. Чувствуя себя глупым подростком, он просто терся о твердые ягодицы оруженосца, одновременно лаская его рукой. Спина Окделла кровоточила, и капли крови попадали на белую рубашку Алвы, однако он не волновался из-за этого, плотнее вжимаясь в напряженное молодое тело. В какой-то момент Рокэ с жадностью припал к ране на плече юноши, слизывая отдающую железом жидкость и проникая кончиком языка глубже в ранку.
- Да, - слабо простонал Дикон, его голова была запрокинута и светлые волосы щекотали Рокэ шею.
- Хороший мальчик, молодец, - сам еле сдерживая стоны, выдохнул Алва .
- Монсеньор… ох! – Ричард дернулся так сильно, что затылком чуть не ударил Рокэ по лицу, после чего неожиданно выпалил:
- Я люблю вас, так сильно вас люблю.
Позже Алва вспомнит эти слова, произнесенные с такой безумной яростью и убежденностью, но тогда он не заметил их за вспышкой собственного удовольствия.
4.
Окделла разбудило прохладное и влажное прикосновение к спине, он попытался перевернуться, но твердая знакомая ему рука удержала от каких-либо движений. Ричард сразу расслабился, узнав монсеньора. Если Алва что-то с ним делает, значит так надо.
- Да, вот так, хороший мальчик, - последняя фраза мгновенно вызвала в Дике всплеск безумного возбуждения. Он беспокойно заерзал, одновременно заметив, что лежит на тюфяке всё в той же комнате с крюком. Вообще после наказания окружающий мир постепенно начал проясняться, юноша, словно просыпался и видел в реальности то, что до этого ему лишь снилось. Поэтому присутствие монсеньора, немного смущало. А Рокэ, тем временем, успел перевязать кровоточащие запястья и теперь смазывал спину оруженосца каким-то резко пахнущим бальзамом. От снадобья ранки пощипывало, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что юноше довелось испытать совсем недавно.
- Лежи спокойно, - приказал Алва, - тебе нужно смазать раны, иначе может начаться заражение, - эта дикая забота удивляла и почему-то возбуждала ещё больше. Рокэ заботится о нем, так ласково водит рукой по спине, стараясь не потревожить мелкие порезы… Ричард застонал, вжавшись лицом поглубже в тюфяк.
- Ну, что такое? – Алва легонько шлепнул Дика по бедру.
- Монсеньор… - начал юноша и осекся, захлебнувшись собственными словами.
- Говори быстрей!
- Возьмите меня! - Выпалил Ричард своё заветное желание и понял, что совсем не боится этого. Ему больше не казалась отвратительно связь между мужчинами, как в тот раз, когда эр Штанцлер рассказала ему об этом впервые. Дикон хотел, чтобы монсеньор проник в него резко, глубокого, грубо раздвигая тугие мышцы входа. Конечно, он знал, что будет больно, но разве его можно напугать такой мелочью?
- Хм, - Рокэ навалился на него и шептал теперь в самое ухо:
- Ты хочешь этого? Правда, хочешь?
- Да, умоляю, пожалуйста.
- Ну, что ж это можно устроить, - Алва сдернул с него штаны так быстро, что ткань резанула по коже.
- Ох, - выдохнул Ричард. У него заканчивались силы удерживать сознание, которое опять начало заволакивать горячим туманом. А ему очень хотелось запомнить всё до мелочей, каждую деталь. Но ничего не получалось, стоило Рокэ войти в него одним уверенным, сильным движением, как Дик снова потерялся в собственных ощущениях. Слишком много боли и удовольствия смешались воедино в данный момент. Алва двигался быстро и размашисто, каждый раз входя в него до самого конца, задевая внутри Ричарда какую-то точку, одно прикосновение к которой заставляло всё его тело выгибаться в сладких судорогах. Дикон уже ничего не мог, даже стонать и умолять о большем, он лишь попискивал и терся лицом о шершавый тюфяк. Зато Алва непонятно откуда брал силы на то чтобы двигаться ещё быстрее, крепко придерживая юношу за бедро одной рукой, а второй, скользкой от бальзама, ласкать его восставшую плоть.
- Хороший мальчик, - снова навалившись на Ричарда, прошептал Рокэ. Этого оказалось достаточно, чтобы оба любовника вздрогнули, словно насквозь пронзенные своим наслаждением, а потом замерли неспособные шевелиться от усталости.
- Умница, - промурлыкал Алва, погладив оруженосца по голове, как ребенка.
- Ммм, - невнятно отозвался Ричард. Приглядевшись повнимательнее Рокэ понял, что его оруженосец крепко спит.
Они прощались на глазах у конюхов и готовых сопровождать герцога Окделла солдат. Но Алва никогда не беспокоился о том, что думают другие, а Ричард во всем слушался своего эра и не возражал. Рокэ прижал его к стене и грубо оттягивал волосы назад, заставляя запрокинуть голову.
- Веди себя хорошо, пока меня нет рядом, - наставлял Алва оруженосца.
- Да, - послушно отозвался Дикон.
- Молодец, - монсеньор припал к губам юноши, слегка прикусив их, но Ричарду и этого хватило, чтобы его ноги подогнулись. Рокэ крепко прижал Окделла к себе.
- Может быть, я заеду в Надор? Хочешь?
- Хочу, - не расслышав на что соглашается, ответил Ричард, уже почти висящий на собственном эре.
- Тогда обязательно заеду, - напоследок Алва поцеловал открытую шею Дика, где уже виднелось несколько фиолетовых следов предыдущих поцелуев и укусов.
- Я люблю вас, - неизвестно зачем сказал Ричард. В какой-то момент это фраза стала такой естественной и нормальной, что он перестал замечать, как произносит её.
- Я знаю, - прошептал Алва, улыбнувшись, - езжай.
Рокэ долго не закрывал ворота, прислонившись к створке и глядя на, отбывающего с отрядом, Окделла. Странно, он чувствовал какую-то грусть, возможно, даже скучал по оруженосцу, но она его совсем не удивляла, хотя слегка расстраивала. Алва не любил привязываться. Забавно. Наверное, Дикон думал, что это монсеньор его чему-то учит, но на самом деле это Ричард учил его. Учил заново доверять, искренне смеяться, не бояться нуждаться в ком-то кроме Моро.
Рокэ прищурился, прикидывая в уме сколько времени ему понадобится чтобы разобраться с делами. В Кэналлоа возможна любая неожиданность … нет, к весне он в любом случае поедет в Надор. Просто не может не поехать.
URL записи
Пейринг: АлваДик
Рейтинг: NC-17
Жанр: adult, BDSM, херт-комфорт
Дисклеймер: отсутствует (самоубийственно, кстати)
От меня: Мирабелла научила своего сына не только уважать фамильную честь, но и получать удовольствие от порки. "Рокэ умел наблюдать, а так же молниеносно обращать внимание на то чего другие не замечали бы годами."(с) Если вы считаете, что подобное знание - не повод отшлепать оруженосца тут же, дальше можете не читать.
Потому что дальше будут "Пах [который] налился такой тяжестью, что ноги юноши задрожали еле удерживая её...", "бриджи юноши [которые] слетели с него, будто сами по себе", "Алва [который] находил свои стремления глупыми", "наказания [которые] вошли в привычку" - и вообще, "Оба были довольны друг другом, и эту идиллию могла нарушить только война".
В самом деле, "В походе Рокэ не мог следить за оруженосцем и тот снова отбился от рук." Но это же Алва. Алва никогда не проигрывает, и Дикуша еще исправится.
Для этого в особняке Ворона найдется "маленькая комнатка, давно используемая как склад барахла", а также веревки и крюк. Все это принесет читателю еще пару незабываемых минут. Иначе и быть не может, ведь "Плоть Окделла была твердой и горячей настолько, что жгла руку", а "Рокэ ещё не решался взять Ричарда. Чувствуя себя глупым подростком, он просто терся о твердые ягодицы оруженосца".
После такого "к весне он [Алва] в любом случае поедет в Надор. Просто не может не поехать" — аффтар обещает сиквел
Читать
01.10.2010 в 16:48
Пишет Cloud:Смысл наказания
1.
Рокэ умел наблюдать, а так же молниеносно обращать внимание на то чего другие не замечали бы годами. Поэтому в Ричарде Окделле он сразу же заметил какую-то неправильность, но ему понадобилось время на то чтобы понять, в чем она заключалась.
За своей гордостью и необузданной решительностью, больше походящей на неразумность и даже бестолковость, Дикон прятал страх перед самим собой. Алва видел, что Ричард пытается сопротивляться приказам, но стоит чуть повысить тон, однако не кричать и при этом говорить решительно, как юноша становится послушным, словно кукла. Можно на него строго посмотреть и он вздрогнет, сжать кулак и увидеть, как в серых глазах герцога Окделла появится желание… Расшифровав это желание, Рокэ действительно удивился этому открытию: его оруженосец ждал удара, потому что хотел его почувствовать.
Алва не раз слышал о таких людях. Выросшие в доме, где из всех возможных методов воспитания ребенка предпочитали лишь боль, они перестали воспринимать её как наказание. А каждый, кто мог им эту боль причинить становились для подобных существ чем-то вроде бога. Поначалу Рокэ смеялся над этими слабыми ничтожествами, которые были не способны терпеть наказание, не давая сломить себя, однако Окделл при ближайшем рассмотрении оказался даже интересным. В конце концов, стало ясно, что давая ему то, к чему он привык, Ричарда можно держать в узде, другие же способы, вроде душевных разговоров у камина и изящных насмешек, отлетали от него как горох от стенки. И Рокэ решил, что юноша получит своё наказание, если очень сильно постарается.
С самого детства Ричард усвоил, что он всё делает не так. Мать заставила его свыкнуться с этой мыслью испытанным многими поколениями Людей Чести способом: поркой. Поначалу его наказывали почти каждый день за любую провинность. После смерти отца, стегать Повелителя Скал стало немного неприлично, и Мирабелла позволила ограничиться разом в месяц. Окделл давно перестал пытаться анализировать своё поведение, заранее зная, что наказание всё равно воспоследует. К десяти годам он привык, а потом с ним стало твориться нечто странное. Юноша не мог вспомнить, что происходит, пока он со спущенными штанами лежит на лавке в ожидании очередного удара розгами. Всё исчезало в каком-то жарком тумане, а когда он рассеивался, Дикон видел удивленное лицо слуги, который исполнял роль «палача», спокойно вставал и уходил. Впрочем, он настолько привык ничего не понимать, что причины удивления слуг его и вовсе не волновали. И вот, поселившись в доме потомка предателя и врага любого приличного человека, Ричард почувствовал необходимость задуматься. Здесь никто не мог сказать ему что хорошо, а что плохо и наказать, когда он совершит очередную оплошность. Монсеньор пытался что-то ему объяснить, но Дикон не понимал, казалось, его словам мешает проникать в голову какой-то барьер, то же что говорил эр Штанцлер напротив: легко запоминалось и точно так же забывалось. Ричард окончательно запутался, делая глупость за глупостью и мечтая только о том, чтобы кто-нибудь просто положил этому конец. Каким угодно способом. Поэтому он скорее обрадовался, чем возмутился, когда Рокэ в своей любимой бесцеремонной манере спросил его:
- Вас часто наказывали дома, юноша? – Вопрос застал Ричарда на полпути к столику с вином. Он стоял к эру спиной, и не знал: стоит ли ему повернуть и ответить, или сначала взять кувшин, подойти к креслу и заговорить. Дикон выбрал не самый удачный компромисс, ответил не поворачиваясь:
- Да, монсеньор.
- Вот как, - Дик знал, что Рокэ улыбается, хотя не мог его видеть. Он сосредоточился на выполнении приказа монсеньора, стараясь не обращать внимания на реакцию собственного тела, вызванную этими расспросами. Тем не менее, ему становилось жарко каждый раз, когда Алва говорил вот так: самоуверенно и слегка раздраженно. Почти как матушка, правда, к моменту, когда Ричарда отправляли на кухню к слуге и розгам, она уже начинала кричать, Рокэ же ещё ни разу до этого не дошел. Но это было не важно, Дик чувствовал, что эр им недоволен, а значит, скоро должен назначить ему порку или ещё что-нибудь. От таких мыслей у юноши в голове начинало шуметь.
- А ты знаешь, в чем смысл наказания? – Очередной вопрос прозвучал, когда оруженосец уже налил Алве вина. Теперь Ричарду не на что стало отвлечься, поэтому он в полной мере ощутил… своё возбуждение. Пах налился такой тяжестью, что ноги юноши задрожали еле удерживая её, шум в голове усилился, почти перекрыв звуки извне и Дика начало трясти. Он знал: на следующее утро ему снова не вспомнить, что произошло, и слава Создателю, иначе герцог Окделл умер бы от стыда. А сейчас ему было всё равно, он готов что угодно отдать за пару ударов, за резкое ощущение боли проникающей под кожу, за тихий отклик откуда-то из самой глубины его естества и короткую вспышку бешенного удовольствия.
- Смысл наказания, - продолжал Рокэ, внимательно следя за реакцией юноши на каждое слово, - в том, чтобы через неприятные человеку действия, приучить его не делать того, что считается неположенным, неправильным и прочее и прочее. Понимаете? – Объяснение и впрямь оказалось запутанным, даже в спокойном состоянии Ричард вряд ли смог бы их понять. Впрочем, Алва на это и не надеялся.
- Не важно, важно понять главное: смысл наказания теряется как только человек не испытывает неприятных ощущений в связи с ним. Это, надеюсь, ясно? – Дик помотал головой, на большее он не был способен сейчас.
- Хорошо, - раздраженный и властный тон его эра гипнотизировал Ричарда и совершенно мешал думать.
- Поясним на примере, - Алва уверенным движением потянул юношу на себя, и он послушно повалился лицом вперед , оказавшись лежащим поперек коленей монсеньора.
- Вот видишь, - Рокэ с обманчивой нежностью погладил ягодицы Ричарда, от чего тот заерзал, пытаясь потереться напряженной плотью о ногу Алвы.
- Ты хочешь, чтобы я тебя ударил…
- Да, - чуть дыша, выдавил из себя Дик, хотя его никто ни о чем не спрашивал.
- Тогда это не будет наказанием, - как только рука перестала придавливать его к коленям Рокэ, Окделл почувствовал, что вот-вот забьется в истерике и закусил губу, силясь не расплакаться.
- С другой стороны, - бриджи юноши слетели с него, будто сами по себе.
- Ты ведь на все готов чтобы я это сделал? – Сил отвечать у Ричарда уже не было, он мог только приподнимать бедра и тихо стонать, ожидая, когда эр от слов перейдет к действиям.
- Ну, тогда будем считать это поощрением, - шершавая ладонь Рокэ снова легла на ягодицы юноши. Дику казалось, что он чувствует каждый сантиметр этой божественной руки и ему хотелось только, чтобы её нажим стал сильнее, чтобы она оставила на коже огненный цветок боли и долгий след, который постепенно из красного превратится в фиолетовый, а потом, к сожалению, пройдет. И придется ждать, когда эру захочется оставить на нем новые отметины. Однако Алва не торопился. Он сжимал и пощипывал мягкие мышцы, оставляя следы от ногтей и красные пятна на белой, ни разу не тронутой загаром, коже. Юноша извивался, чуть не падая с колен монсеньора, цеплялся за густой ворс ковра скрюченными пальцами и явно пытался что-то сказать, но словно позабыл, как это делается.
- Только тебе придется пообещать вести себя хорошо, - наконец, подняв руку для удара, предупредил Рокэ.
- Да, да, что угодно, - выпалил Ричард из последних сил и приподнял бедра навстречу ладони монсеньора.
Знакомое ощущение острой горячей боли пронеслось по всему телу юноши, заставив его позвоночник неестественно выгнуться, он запрокинул голову и громко застонал. Хотя вскоре Дик перестал что-либо слышать, увлеченный только собственной болью, тем как она проносится от зада до самой головы, потом на некоторое время исчезает, и снова, и снова. Его тело чуть изменило положение, теперь напряженная плоть юноши терлась о колено Алвы. Ткань штанов царапал чувствительную головку и где-то на периферии сознания Ричард понимал, что на следующий день он будет жутко мучиться от раздражения, но сейчас было наплевать. Он с бешеной скоростью двигал бердами стараясь получить желанную разрядку поскорее, и боялся, что его могут в любой момент лишить этого удовольствия. Раньше наказания заканчивали слишком быстро: всего десять-пятнадцать ударов и слуги, испуганные реакцией молодого герцога, останавливали процедуру. Безмозглые бездари. Вот Рокэ Алва знал толк в ударах. Они были отточенными, и приходились по уже пострадавшему месту, от чего становилось ещё больнее. Разве такому человеку не хочется подчиняться? Слушаться его во всем? Да, Ричард все бы отдал за своего монсеньора в тот момент, когда он опускал свою твердую ладонь ему на ягодицы. Последний удар вышел особенно мощным, Дик шумно вздохнул в унисон со звонким шлепком и замер, не веря, что всё уже закончилось. На короткое время в кабинете установилась неуютная тишина, потом Алва грубо столкнул оруженосца на пол одним резким движением колена. Ричард скорчился в неудобной позе у камина, тяжело дыша и не в силах пошевелиться, бестолково вглядывался в огонь, словно мог найти там разгадку чего-то. Когда же он пришел в себя, Рокэ в комнате уже не было.
2.
Получив своё столь страстно желанное наказание Дикон не почувствовал себя лучше, как надеялся. Стало только хуже от осознания того, что теперь вместо наказания боль была поощрением и ему нужно стараться ради этого. Раньше ему не приходилось напрягаться ради нескольких минут порки, а значит не нужно было и задумываться о том от чего он испытывает такое удовольствие. Юноша ощущал себя грязным и плохим, ещё более заслуживающим наказания, чем прежде. И поэтому невозможность получить его просто так, окончательно выводила Ричарда из равновесия.
Но Окделл был не единственным чей мир перевернулся с ног на голову в тот памятный день. Алва вспоминал тяжелое горячее тело юноши на своих коленях, он помнил, как все мышцы напрягались и вздрагивали от каждого удара, как от сильных шлепков покраснела кожа ягодиц, и кое-где даже остались следы его ногтей. Он вспоминал слишком часто и помнил слишком хорошо, чтобы это можно было считать нормальным. Рокэ знал, что ему понравилось быть в роли наказывающего. А ведь раньше он не стремился сделать кому-то больно просто ради собственного удовольствия. Рассуждая рационально, Алва находил свои стремления глупыми. Нет ничего приятного в обычной боли, и в том, чтобы причинять её – тоже. В конце концов, это просто скучно. Однако он почему-то не мог остановить себя, тогда в кабинете. Рокэ еле заставил свою руку прекратить хлестать оруженосца, а ноги подняться и уйти. И это не говоря о том, что между ног у него всё горело от желания. Наверное, ещё немного и Дикон лишился бы чести прямо сразу после порки.
Рокэ не хотел снова наказывать Окделла. В приступе малодушия он решил, что, когда это снова понадобится, свои обязанности можно передать кому-то из слуг. Но через некоторое время Алва передумал. Малодушничать не входило в привычки Первого Маршала.
Следующее наказание Рокэ устроил не столь спонтанно, как в прошлый раз. Он заранее приготовил розги, выгнал всех из кухни и приказал позвать оруженосца к себе.
- Не скажу, что ты вел себя идеально, - Алва даже не повернулся к вошедшему юноше, делая вид, будто занят созерцанием тонких прутов разложенных на столе.
- Простите, монсеньор.
- Но ты старался. Я видел, что очень старался, - Рокэ обернулся, улыбаясь обманчиво ласково, - и, думаю, достоин поощрения.
Дикон так обрадовался этой новости, что дрожал от счастья, расстегивая крючки на бриджах. Алва прикрикнул на замешкавшегося юношу, после чего тот, казалось, выпрыгнул из штанов и белья в одно мгновение. Прежде чем позволить ему лечь на широкую лавку, Рокэ запустил пятерню в мягкие волосы оруженосца:
- Сегодня не смей себя трогать, - приказал он строгим голосом, с силой оттягивая пряди назад. Ричард запрокинул голову и тихо застонал, сквозь плотно сжатые губы.
- Ты меня понял?! – Алва рванул волосы сильнее.
- Да, монсеньор.
- Хорошо, - шея оруженосца казалась такой соблазнительно беззащитной, что Рокэ не стал отказывать себе в удовольствии слегка прикусить нежную кожу. Он тихо засмеялся, ощущая, как снова теряет контроль над собой. Это было похоже на опьянение, только лучше. Его частенько обвиняли в сумасшествии, но по-настоящему безумным Алва был лишь сейчас, и лишь сейчас он получал от этого такое наслаждение. Рокэ основательно смочил прутик, оглядел его и нежно провел им по голым ногам и бедрам оруженосца. Ричард тонко заскулил, вцепившись зубами в костяшки собственных пальцев, второй рукой он крепко держался за край лавки, явно сдерживаясь, чтобы не начать ласкать себя. Первый удар Алва сделал легким, просто на пробу. Второй раз ударил по-другому, сообразив, как следует обращаться с розгами, чтобы они били сильнее. Затем все удары слились в один и одновременно не походили друг на друга. Дикон извивался на лавке, и не падал с неё только благодаря своей крепкой хватке. С каждым ударом он всё выше вскидывал бедра, будто надеялся так ускорить их очередное соприкосновение с прутом. Хотя вскоре Рокэ заметил, что юноша тянется рукой к своей напряженной плоти и вовремя успел ударить непокорного мальчишку по пальцам.
- Не смей, я сказал! – Дик не возразил, послушно вжавшись в лавку, однако успел жалобно всхлипнуть.
- Хороший мальчик, - по поводу сегодняшней концовки у Рокэ были свои планы. Он остановился лишь, когда на коже оруженосца помимо длинных красных следов появилась кровь, решив, что на сегодня достаточно. Ричард всё ещё ждал очередного удара, сжимая край лавки сильной рукой до того, что дерево начало трещать. Алва наклонился к юноше и чуть приподнял ему бедра, просунув под них руку. Плоть Окделла была твердой и горячей настолько, что жгла руку. Дикон пискнул что-то благодарное, Рокэ особо не вслушивался, да ему пришлось бы изрядно напрячь слух, так громко в его собственных висках стучала кровь. Он не до конца понимал, что и зачем делает, просто двигал, уставшей от порки, рукой вверх вниз приговаривая:
- Вот так молодец, умница, - и это казалось ему логичной частью наказания. А полностью в сознание он пришел, только когда облился холодной водой и выпил пару бокалов вина. Что происходило до этого, вспоминалось урывками.
С тех пор «наказания» вошли в привычку. Монсеньор и оруженосец, будто заново узнавали самих себя, а заодно и друг друга. Рокэ понял, что Ричарду мало просто порки, он должен чувствовать себя униженным, ему надо дать понять кто по-настоящему главный. Иначе слушаться он не будет. И Алва выучил всё необходимое: определенный тон голоса, жесты, взгляд - доводя их, по своему обыкновению, до совершенства. Вместе с этим он наслаждался собственной безраздельной властью над оруженосцем. При всем старании, прочая его власть распространялась до определенных пределов. Рокэ мог кого-то обмануть, запугать, влюбить в себя, но только Ричард подчинялся ему так, же легко и естественно как собственная нога или рука.
Дикон в свою очередь осознавал как вести себя, чтобы эр был им доволен. И поскольку это оказалось не так уж сложно, свои любимые поощрения он стал получать довольно регулярно. Успокоенный ими юноша перестал волноваться о том, как это на самом деле выглядит со стороны и что порядочный человек должен каяться за свои извращенные пристрастия. Не его дело было принимать решения. Монсеньор прекрасно думал за него, Дику оставалось просто подчиняться.
Оба были довольны друг другом, и эту идиллию могла нарушить только война.
3.
В походе Рокэ не мог следить за оруженосцем и тот снова отбился от рук. Дружил с кем попало, влезал в споры, в которых ничего не понимал, даже один раз умудрился сбежать в степь. Балбес! Если бы Алва не держал в голове мысль, что все эти «наказания» служат формой поощрения, а не наоборот, давно бы схватил мальчишку и отстегал кнутом на глазах у солдат. Юноша же явно ждал чего-то подобного. Ходил вокруг монсеньора, преданно заглядывая ему в лицо своими большими серыми глазами, в которых были мольба и ожидание. Рокэ в свою очередь старательно не замечал юношу, надеясь, что он поймет, наконец, свою вину. Но более мене всё наладилось только в Сагранне и то только после того как Алва напомнил оруженосцу правила их общей игры.
- Вы забываетесь, юноша, - монсеньор говорил грубо, но совсем не так как перед наказанием. Это был его обычный тон командующего армией. Он манил Ричарда пальцем, стоя на входе в свою палатку. Не переставая надеяться, Дик охотно пошел следом за маршалом.
- Помнится, ты обещал вести себя хорошо, - Алва сел в кресло, а его оруженосец по привычке опустился на колени рядом с ним.
- Встань, - поморщившись, приказал Рокэ.
- Простите, - пролепетал Окделл, продолжая стоять на коленях.
- Этого недостаточно, - Ричард низко опустил голову, так что отросшие волосы закрыли его лицо. Он ощущал себя раздавленным и совсем потерянным, потому, что монсеньор больше не говорил с ним как повелитель и хозяин, его голос был слишком холоден и равнодушен. Так он разговаривал лишь в самом начале их знакомства.
- Я запутался, - пробормотал Дикон тихо, извиняясь за свою глупость.
- Да, это заметно, - Рокэ взял оруженосца за подбородок уверенным жестом, примерно так же он обычно хватался за шпагу. Потом его рука поднялась, сжимаясь в кулак. Юноша зажмурился, надеясь, что сейчас унизанные перстнями пальцы ударят его по скуле, рассекут кожу на щеке и может быть губу. И можно будет целую неделю ходить с этими отметинами на лице, может быть, даже шрам останется. Однако Рокэ был беспощаден: его ладонь мягко легла обратно, на щеку Ричарда, пальцы нежно погладили обветренные губы. И эта чудовищная ласка казалась Дику хуже любого наказания в мире.
- Но если ты исправишься, - внимательно глядя в широко распахнутые серые глаза, задумчиво произнес монсеньор, - может быть, я приготовлю для тебя что-нибудь особенное.
- Я… я буду себя хорошо вести, - Ричард уткнулся лбом в колени эра, и крепко вцепился в ткань его штанов.
- Я буду хорошим мальчиком, клянусь, - бормотал юноша чуть не плача. Этому обещанию Рокэ готов был поверить. Впрочем, свою маленькую мечту, появившуюся у него совсем недавно, он собирался исполнить в любом случае.
День возвращения в столицу вышел длинным и богатым на события, но Алва всё равно не смог отказать себе в последнем удовольствии перед сном. Тем более, что очень скоро ему предстояло отправить оруженосца в отпуск, поэтому Рокэ хотелось сделать их последние дни вместе незабываемыми.
Маленькую комнатку, давно используемую как склад барахла, расчистили и повесили крюк как раз там, где приказал соберано. Рокэ велел принести побольше свечей, чтобы не пропустить ничего из предстоящего ему зрелища. Зажигал он их самостоятельно, а тихо проскользнувшему в комнату Дикону, кинул через плечо:
- Сегодня сними только рубашку… и, пожалуй, разуйся, - Алва долго не оборачивался, но при этом наблюдал за оруженосцем, полуобернувшись. Мальчишка и не думал испугаться при виде веревок и крюка. Он, похоже, и не удивился этому, скорее обрадовался.
Поднимая Ричарда над полом, Рокэ специально дернул веревку посильнее, но это принесло лишь короткую боль в области плеч, не оставившую никакого следа после себя. Дик надеялся только что это не всё, поэтому в угоду монсеньору, коротко вскрикнул, а потом обернулся, чтобы увидеть, что же ещё ему приготовили на сегодня. В руках Алвы змеей вился хлыст. Черные кольца в свете свечей слегка блестели, а острый кончик хищно волочился по полу, словно ему натерпелось ужалить свою новую жертву.
- Как, по-вашему, эта награда лучше какого-то ордена? – Движением руки Рокэ заставил кольца хлыста извиваться, а сам он улыбнулся, как никогда сильно похожий на голодного хищника.
- Ооо! - Только и смог ответить Ричард, прежде чем первый удар заглушил его стон. С хлыстом Алва управлялся куда более умело, чем с розгами, к которым так до конца и не привык. Он бил с оттягом. Хлыст на несколько секунд прилипал к коже и оставлял обжигающий след, горящий долго и равномерно по всей длине. Для Дика эти горячие полосы были сродни поцелуям. Он знал, что потом будет долго разглядывать их в зеркало, касаться кончикам пальцев, вспоминая эту рассветную боль, принесенную ему потомком Леворукого. И сейчас юноша силился не потерять сознания, запомнить каждый удар, каждый поощрить стоном. Веревки резали ему запястья, особенно, когда он дергался в путах, но они держали крепко, лишь крюк издевательски поскрипывал в унисон со свистом кнута. Умения Алвы заключалось ещё и в том, что он не причинял очень сильной боли, а как будто обещал её. Вскоре Ричарду стало мало простых ожогов, он хотел, чтобы хлыст разодрал его плоть до самых костей, чтобы его кровь забрызгала непокрытый коврами пол и чистые белые стены. Юноша извивался на крюке, похожий на коптящегося над огнем угря, кусал собственное плечо, надеясь хотя бы так получить свою боль до конца, но она никак не приходила к нему. А потом всё закончилось, осталось только горячее тело монсеньора, прижавшееся к нему сзади и его уверенная рука на возбужденной плоти юноши.
Рокэ ещё не решался взять Ричарда. Чувствуя себя глупым подростком, он просто терся о твердые ягодицы оруженосца, одновременно лаская его рукой. Спина Окделла кровоточила, и капли крови попадали на белую рубашку Алвы, однако он не волновался из-за этого, плотнее вжимаясь в напряженное молодое тело. В какой-то момент Рокэ с жадностью припал к ране на плече юноши, слизывая отдающую железом жидкость и проникая кончиком языка глубже в ранку.
- Да, - слабо простонал Дикон, его голова была запрокинута и светлые волосы щекотали Рокэ шею.
- Хороший мальчик, молодец, - сам еле сдерживая стоны, выдохнул Алва .
- Монсеньор… ох! – Ричард дернулся так сильно, что затылком чуть не ударил Рокэ по лицу, после чего неожиданно выпалил:
- Я люблю вас, так сильно вас люблю.
Позже Алва вспомнит эти слова, произнесенные с такой безумной яростью и убежденностью, но тогда он не заметил их за вспышкой собственного удовольствия.
4.
Окделла разбудило прохладное и влажное прикосновение к спине, он попытался перевернуться, но твердая знакомая ему рука удержала от каких-либо движений. Ричард сразу расслабился, узнав монсеньора. Если Алва что-то с ним делает, значит так надо.
- Да, вот так, хороший мальчик, - последняя фраза мгновенно вызвала в Дике всплеск безумного возбуждения. Он беспокойно заерзал, одновременно заметив, что лежит на тюфяке всё в той же комнате с крюком. Вообще после наказания окружающий мир постепенно начал проясняться, юноша, словно просыпался и видел в реальности то, что до этого ему лишь снилось. Поэтому присутствие монсеньора, немного смущало. А Рокэ, тем временем, успел перевязать кровоточащие запястья и теперь смазывал спину оруженосца каким-то резко пахнущим бальзамом. От снадобья ранки пощипывало, но эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что юноше довелось испытать совсем недавно.
- Лежи спокойно, - приказал Алва, - тебе нужно смазать раны, иначе может начаться заражение, - эта дикая забота удивляла и почему-то возбуждала ещё больше. Рокэ заботится о нем, так ласково водит рукой по спине, стараясь не потревожить мелкие порезы… Ричард застонал, вжавшись лицом поглубже в тюфяк.
- Ну, что такое? – Алва легонько шлепнул Дика по бедру.
- Монсеньор… - начал юноша и осекся, захлебнувшись собственными словами.
- Говори быстрей!
- Возьмите меня! - Выпалил Ричард своё заветное желание и понял, что совсем не боится этого. Ему больше не казалась отвратительно связь между мужчинами, как в тот раз, когда эр Штанцлер рассказала ему об этом впервые. Дикон хотел, чтобы монсеньор проник в него резко, глубокого, грубо раздвигая тугие мышцы входа. Конечно, он знал, что будет больно, но разве его можно напугать такой мелочью?
- Хм, - Рокэ навалился на него и шептал теперь в самое ухо:
- Ты хочешь этого? Правда, хочешь?
- Да, умоляю, пожалуйста.
- Ну, что ж это можно устроить, - Алва сдернул с него штаны так быстро, что ткань резанула по коже.
- Ох, - выдохнул Ричард. У него заканчивались силы удерживать сознание, которое опять начало заволакивать горячим туманом. А ему очень хотелось запомнить всё до мелочей, каждую деталь. Но ничего не получалось, стоило Рокэ войти в него одним уверенным, сильным движением, как Дик снова потерялся в собственных ощущениях. Слишком много боли и удовольствия смешались воедино в данный момент. Алва двигался быстро и размашисто, каждый раз входя в него до самого конца, задевая внутри Ричарда какую-то точку, одно прикосновение к которой заставляло всё его тело выгибаться в сладких судорогах. Дикон уже ничего не мог, даже стонать и умолять о большем, он лишь попискивал и терся лицом о шершавый тюфяк. Зато Алва непонятно откуда брал силы на то чтобы двигаться ещё быстрее, крепко придерживая юношу за бедро одной рукой, а второй, скользкой от бальзама, ласкать его восставшую плоть.
- Хороший мальчик, - снова навалившись на Ричарда, прошептал Рокэ. Этого оказалось достаточно, чтобы оба любовника вздрогнули, словно насквозь пронзенные своим наслаждением, а потом замерли неспособные шевелиться от усталости.
- Умница, - промурлыкал Алва, погладив оруженосца по голове, как ребенка.
- Ммм, - невнятно отозвался Ричард. Приглядевшись повнимательнее Рокэ понял, что его оруженосец крепко спит.
Они прощались на глазах у конюхов и готовых сопровождать герцога Окделла солдат. Но Алва никогда не беспокоился о том, что думают другие, а Ричард во всем слушался своего эра и не возражал. Рокэ прижал его к стене и грубо оттягивал волосы назад, заставляя запрокинуть голову.
- Веди себя хорошо, пока меня нет рядом, - наставлял Алва оруженосца.
- Да, - послушно отозвался Дикон.
- Молодец, - монсеньор припал к губам юноши, слегка прикусив их, но Ричарду и этого хватило, чтобы его ноги подогнулись. Рокэ крепко прижал Окделла к себе.
- Может быть, я заеду в Надор? Хочешь?
- Хочу, - не расслышав на что соглашается, ответил Ричард, уже почти висящий на собственном эре.
- Тогда обязательно заеду, - напоследок Алва поцеловал открытую шею Дика, где уже виднелось несколько фиолетовых следов предыдущих поцелуев и укусов.
- Я люблю вас, - неизвестно зачем сказал Ричард. В какой-то момент это фраза стала такой естественной и нормальной, что он перестал замечать, как произносит её.
- Я знаю, - прошептал Алва, улыбнувшись, - езжай.
Рокэ долго не закрывал ворота, прислонившись к створке и глядя на, отбывающего с отрядом, Окделла. Странно, он чувствовал какую-то грусть, возможно, даже скучал по оруженосцу, но она его совсем не удивляла, хотя слегка расстраивала. Алва не любил привязываться. Забавно. Наверное, Дикон думал, что это монсеньор его чему-то учит, но на самом деле это Ричард учил его. Учил заново доверять, искренне смеяться, не бояться нуждаться в ком-то кроме Моро.
Рокэ прищурился, прикидывая в уме сколько времени ему понадобится чтобы разобраться с делами. В Кэналлоа возможна любая неожиданность … нет, к весне он в любом случае поедет в Надор. Просто не может не поехать.
URL записи
Вопрос: Оценить чавк (о единице измерения можно и нужно спросить):
| 1. 1 Я | 1 | (10%) | |
| 2. 2 Я | 0 | (0%) | |
| 3. 3 Я | 0 | (0%) | |
| 4. 4 Я | 1 | (10%) | |
| 5. 5 Я | 8 | (80%) | |
| Всего: | 10 | ||
@темы: чавк-чавк, дорогая редакция!